Защитникам Бронзового Солдата грозит тюрьма
Сегодня в Эстонии начинается суд над людьми, которые пытались отстоять памятник на холме Тынисмяги
…Вот шутили мы насчет того, что все телефоны в Эстонии прослушиваются, — и дошутились. Приходит в один прекрасный день письмо из полиции безопасности. Так, мол, и так: сообщаем, что в апреле 2007-го мы вторглись в вашу частную жизнь и зафиксировали контакты с лицами, которые находятся под следствием, и собираемся хранить эту информацию целых 25 лет…
— И что теперь делать? Вешаться?
— Не надо! — флегматично говорит «мой» следователь Свен Сихварт и показывает выписку из дела № 07730000192, из которой следует, что перед началом апрельских беспорядков я два раза разговаривала по мобильному телефону с подсудимым Максимом Ревой.
— Неправда! — возмутилась я. — Гораздо больше, чем два!
Сихварт дипломатично промолчал. Еще бы, если бы ему и его коллегам удалось «пришить» к делу тот факт, что Максим звонил мне из Страсбурга, где за неделю до переноса памятника стоял перед ПАСЕ в пикете с плакатом «Не трогайте наших ценностей!», — это был бы ТАКОЙ подарок Европе, что весь судебный процесс пошел бы кувырком! То, что «дозорных» обвинили в организации не госпереворота (как Бадри Патаркацишвили), а всего лишь массовых беспорядков, все-таки внушает надежду. А то сценарий событий и особенно усмирения их — у Грузии с Эстонией совпадал бы до последней полицейской дубинки…
— А о чем именно мы говорили с Максимом Ревой? — задала я уточняющий вопрос следователю Сихварту.
— Я не знаю, — поднял он на меня свои синие глаза. — У нас ведь распечаток разговоров нет. — В его голосе явно чувствовалось сожаление (он кривил душой: все обвинительное заключение как раз на сплошном пересказе телефонных разговоров и строится. — Авт.).
— Зачем же вы тогда вообще сообщали о том, что меня подслушивали?
— Это ваше конституционное право — знать, что все ваши звонки зафиксированы, — невозмутимо объяснил следователь.
И вот теперь я с этим знанием живу. Жить нам с ним довольно весело — то мобильный телефон откажется работать, то сигнализация в квартире включится не по делу. А недавно был еще случай: везет меня по Таллину знакомый на своей машине. Вдруг нас с мигалками и сиреной теснит к обочине полиция. Что мы нарушили? А полицейский подходит к водителю и говорит: «Предъявите, пожалуйста, документы… вашего пассажира!» То есть — меня!
Товарищи полицейские, не надо лишний раз о себе напоминать, я про вас и так помню! Всегда. И совсем даже не смеюсь над вашей трудной работой — то «хвостами» по улицам ходить, то чужие разговоры подслушивать. В конце концов вы только исполнители. Идеологию государства, которое судит сегодня тех людей, которые чуть больше полугода назад пришли на холм Тынисмяги защищать свою честь и память, вырабатывали не вы, а другие.
Кого судят?
Напомним имена тех, кто предстанет сегодня в Таллине перед судом. Их четверо: три человека представляют «Ночной дозор» — общественную организацию, пытавшуюся уберечь эстонские власти от неверного шага, один — 18-летний Марк Сирык — российскую организацию «Наши». Его история — самая трогательная, потому что этот парень, родившись в 1989-м, не имеет абсолютно ничего общего ни с советской действительностью, ни с советским менталитетом. Его жизненная позиция сформировалась в независимой Эстонии и питалась тем, что он видел, будучи представителем национального меньшинства в моноэтнической стране. Поначалу, сразу после ареста, его грозно именовали «комиссаром» «Наших» — надо же было как-то объяснить обществу, почему массовые беспорядки в государстве смог организовать какой-то школьник! Потом оказалось, что комиссаров у «Наших» — целых 600, а у самого Марка — «царская» болезнь — гемофилия, поэтому из тюрьмы его пришлось выпустить под подписку о невыезде. Но день, когда он стал по-настоящему взрослым, случился не тогда. И даже не в тот миг, когда его арестовали по пути на выпускной экзамен. Двумя месяцами раньше, 23 февраля 2007 года, когда он, надев плащ-палатку, в 5 утра шел по темному городу, чтобы встать в почетный караул около Солдата. Потом этот его «подвиг» — застыть в военной форме возле памятника — пытались повторить многие другие «Наши», за что их сейчас массово не пускают в Евросоюз. «Запрет на 10 лет!» — с видимым удовольствием обещает пресс-секретарь эстонского министерства внутренних дел. Но тот февральский проход в плащ-палатке по ночному Таллину был самым рискованным и самым трудным, потому что был первым.
Второй подсудимый — 62-летний журналист Димитрий Кленский, многие российские телезрители помнят его по передаче «К барьеру!», в которой он «уложил на лопатки» Валерию Новодворскую. Потомственный гражданин Эстонской Республики, говорящий на эстонском лучше многих эстонцев, — такого горячего сторонника эстонской независимости, как он, в конце 80-х еще надо было поискать. Сделать врагом Эстонии очевидного союзника требует действительно большого искусства…
В третьем подсудимом — 34-летнем Дмитрии Линтере — и вовсе течет эстонская кровь. Это его лицо российские телезрители чаще всего видели на экранах телевизоров, глядя репортажи о таллинских «бронзовых» событиях, — что ему, собственно, теперь и ставят в вину. Дипломированный психолог, умудрившийся выписать в тюрьму «Комсомолку» (!), когда-нибудь он напишет мемуары о том, как ему пришлось стать политзаключенным. Но это будет потом, когда он докажет в суде, что, идя на стихийный митинг протеста с женой и трехмесячным ребенком в коляске, никак нельзя было «желать кровопролития и быть организатором массовых беспорядков»…
Четвертого персонажа, 33-летнего Максима Реву, и вовсе пытаются сделать кардиналом Ришелье. В полиции безопасности никак не могут понять — ну почему он вдруг пошел дежурить ночами у «бронзового истукана»? Я могу рассказать, почему. Потому что один его дед, имея медаль «За оборону Сталинграда», закончил войну под Варшавой. Другой покоится на таллинском военном кладбище — буквально в десяти метрах от того места, где теперь стоит Солдат. А родной дядя его отца в 1941-м погиб в самом центре Таллина — через дорогу от холма Тынисмяги, где Бронзовый Солдат стоял раньше. «Я Максима с трехлетнего возраста к нему водил, для него слово “эсэсовец” было самым страшным словом, которым можно было оскорбить!» — рассказывал мне его отец, Валентин Михайлович. Оба дедушки Максима Ревы выиграли войну — и он это знал с детства. Поэтому вполне логично, что свою маленькую дочку он однажды тоже привел к памятнику. «Сегодня же не праздник, почему здесь опять люди и цветы?» — спросила та. Объяснил доступным языком: «Помнишь, ты смотрела фильм про концлагерь и солдата, который спас девочку? Так вот, это памятник тому самому солдату. А плохие люди хотят его унести, чтобы забыть о той девочке». Дочка заплакала: «Папа, этого делать нельзя…» И через два дня Максим провел в дозоре свою первую ночь.
За что?
Обвинительное заключение, с которым сегодня выступит государственный прокурор Лаура Вайк, уже попало в Интернет, поэтому насладиться им может каждый. Построено оно исключительно на данных телефонной прослушки и перлюстрации электронных писем. После длинного перечисления: этот звонил тому, а тот ответил следующему — следует вывод: «долгосрочная деятельность Линтера, Кленского и Ревы заключалась в обеспечении готовности многих людей принять участие в массовых беспорядках путем формирования соответствующих умонастроений». Линтер формировал их, давая интервью российской прессе, в деле фигурируют фамилии журналистов почти всех московских изданий. Кленский рассылал заявления: «Ночной дозор» предупреждает — если монумент на Тынисмяги не оставят в покое, это может спровоцировать в обществе взрывоопасную ситуацию вплоть до массовых беспорядков". Как в воду глядел! Но предупреждать не значит организовывать… Преступление Максима Ревы состоит в том, что он напечатал листовки, самой криминальной фразой в которых является следующая: «Разве солдаты для того проливали кровь, чтобы мы смотрели, как надругаются над их могилами?» (под этим и сегодня подпишется каждый. — Авт.), а еще (так в тексте обвинения): «подучивал людей кричать “Позор!” и “Фашисты!”. Как будто до встречи с Максимом люди этих слов не знали….
У Марка Сирыка во время обыска дома нашли две книги: “Стань активным” и “Технология социальных манипуляций и методы противодействия” — и полностью перевели их на эстонский язык, чтобы предъявить суду и подтвердить серьезность его намерений. Не надо смеяться, в обвинении есть факт поубийственнее: разговаривая по Интернету, 18-летний старшеклассник “похвалился, что он российский шпион, который маленькими шажками совершает переворот”… Не правда ли, тянет на чистосердечное признание?
Всех четверых пытались уличить в самом страшном — связях с Россией. Нашли: Линтер пытался получить оттуда помощь в виде георгиевских ленточек, а Сирык — плащ-палатками. Шутки шутками, но это обвинение тянет на 5 лет тюрьмы… Подсчитан ущерб, который эти четверо подсудимых будто бы нанесли Эстонской Республике, — 25 миллионов крон (больше двух миллионов долларов) — столько эстонское правительство выплатило хозяевам разгромленных магазинов. О том, кто был истинным подстрекателем этих погромов, в обвинительном заключении не говорится.
Мир наоборот
Все эти глупости кажутся очевидными только нам или их замечают и эстонцы тоже? На самом деле трезвомыслящих людей здесь гораздо больше, чем кажется, и время от времени их голоса прорываются на страницы печати. Но в основном все молчат. И от этого особенно больно. Снится мне, например, под Рождество грустный сон: будто бы сидим мы в кафе с моим эстонским другом-журналистом Тоомасом, с которым до апрельских событий продружили почти 20 лет, и он мне говорит: “Ну прости нас, пожалуйста, за Солдата…” И я просыпаюсь. От слез — во-первых, потому что это происходит не наяву, а во сне, а во-вторых, потому что после того, что случилось в апреле, мы с ним друг другу больше ни разу так и не позвонили… Год назад, в январе 2007-го, я рассказывала ему по пунктам, что произойдет, если эстонское общество согласится с планами премьер-министра Андруса Ансипа переместить памятник. Что русские выйдут на улицы выражать протест, потому что в отсутствие в СССР свободы вероисповедания роль главного религиозного праздника взял на
себя День Победы, поэтому оскорбить русских этим днем — все равно что снести мечеть в мусульманском квартале. Но Тоомас, к голосу которого могла прислушаться вся Эстония, промолчал. И лично для меня это — самая горькая потеря… Я скучаю по тем временам, когда русские с эстонцами дружили. Думаю, и они по нам тоже. Что же нам теперь делать?
Ну напортачили. Ну струсили и не остановили своих политиков — одни. Ну наломали дров и вместо правительства набили морды таллинским витринам — другие. Но можно же было затормозить это колесо и не позволить ему катиться дальше! Увы… И вот с какими итогами эстонское общество подошло к началу этого судебного процесса:
По подозрению в убийстве Дмитрия Ганина — 19-летнего российского гражданина, который погиб в ту ночь, когда казнили Солдата, было задержано 13 эстонских скинхедов. И ВСЕ ОНИ были почти сразу же выпущены на свободу.
За два вечера апрельских беспорядков полицейские увезли с улиц и избили в портовых терминалах более 1000 человек. 53 из них, заручившись поддержкой эстонского Центра информации по правам человека и справками из травмпунктов, написали заявления в прокуратуру. И АБСОЛЮТНО ВСЕ получили отказы. Напротив, полицейским, принимавшим участие в подавлении “русского бунта”, были выписаны премии, а некоторым, особо отличившимся, выданы медали. Героями стали не те, кто защищал памятник и свою версию истории, а те, кто кричал “На колени!” и стягивал прохожим руки пластиковыми стяжками. Более того, теперь эстонское министерство внутренних дел этот беспредел собирается узаконить, сочинив свод законов под названием “бронзовый пакет”. В нем все учтено — и наручники из подручных материалов, и запрет закрывать масками лица на митингах, чтобы легче было опознавать бунтарей по фотографиям. Что же касается водомета для разгона демонстраций, то его даже узаконивать не пришлось. Его решили купить заранее, чтобы не занимать у соседей-латышей, как было в прошлом апреле.
“Могила вашего отца осквернена не была”, — ответил эстонский государственный суд дочерям капитана Сысоева, прах которого был похоронен на Тынисмяги, но при раскопках в 2007 году таинственным образом исчез (может, и не случайно исчез, ведь дочери Сысоева — единственные из родственников, кто обещал достучаться с жалобами на Эстонию до Евросуда. — Авт.). “Я так устал от судебной подлости!” — сорвалось с языка у одного моего знакомого юриста, который пытался найти выход из всех лабиринтов этого судебного беспредела. Он знает, о чем говорит: так и не добился правды бывший тюремный охранник Максим Демидов, уволенный за то, что 26 апреля 2007 года ПОСЛЕ работы пришел к Солдату выразить свой протест и тем самым “опорочил репутацию всей эстонской тюремной системы”. Продолжает судиться с полицией пресс-секретарь “Ночного дозора” Лариса Нещадимова: вытащив ее из машины и обезобразив руки синяками, ее еще и оштрафовали за то, что она “оказала сопротивление” полицейским! История же другой активистки “Ночного дозора”, Светланы Кунгуровой, вообще кажется форменным издевательством! В конце марта — Солдат тогда еще стоял на своем месте — один эстонский деятель по имени Юри Бем решил публично возложить к его ногам венок из колючей проволоки. Светлана пыталась этому помешать, полагая, что это называется осквернением памятника, — в результате чего получила сотрясение мозга. В возбуждении дела против Юри Бема, который шел тараном на толпу с опасным предметом, ей отказали. Прошло полгода. И что же? Теперь ее вызывают на допрос по этому же самому эпизоду, но уже… в качестве подозреваемой, которая избила Бема, пришедшего к памятнику с благими намерениями!
И ЧТО В ИТОГЕ?
Синдром Калоева
У любого издевательства должен быть предел, иначе — беда. Ведь когда пошел убивать несчастного авиадиспетчера осетин Валерий Калоев? Когда полностью разуверился в способности швейцарского правосудия наказать истинного виновника его личной трагедии. Что сегодня видят русские в Эстонии, частью которых являюсь и я — и именно потому имею право бороться за то, что считаю справедливым, — мир наоборот. Черное называется белым, а белое — черным. Речь не о той далекой войне, на которую в силу исторических обстоятельств русские и эстонцы смотрят с разных сторон зеркала. Перекрашиваются события, которые разворачивались у нас на глазах, что опаснее вдвойне: “синдром Калоева” может проявить себя там, где его никто не ждет, как уже проявил себя в ту отвратительную апрельскую ночь, когда город Таллин в один момент лишился Солдата, витрин и чести. Как будет проявлять себя каждый раз, если людей станут опять загонять в угол.
У Эстонии еще есть шанс остановить этот вал. На этом суде. Сегодня. И, может быть, этот шанс — последний….
http://news.mail.ru/politics/1557358/
.
