Издательский совет Русской православной церкви (РПЦ) включил книгу духовника Свято-Боголюбовского монастыря Владимирской области в список изданий, не рекомендованных к распространению в храмах и монастырях.

В выписке из протокола заседания коллегии по рецензированию и экспертной оценке Издательского совета от 25 февраля 2010 года, опубликованной на официальном сайте Совета сказано: "Постановили: считать невозможным распространение указанной книги через церковную (епархиальную, приходскую, монастырскую) книжную сеть, поскольку в ней содержатся утверждения, противоречащие вероучению Православной церкви".

Как сообщалось, в сборнике своих проповедей под названием "Блюдите убо како опасно ходите", изданном монастырем в 2006 году, архимандрит Петр среди прочего описывает ряд "чудесных явлений", происшедших с ним в разные годы жизни.

К примеру, в 1971 году он в подъезде своего дома будто бы встретил "святого Иоанна Предтечу", одетого в свитку из верблюжьей шерсти с солдатским ремнем, синие брюки и хромовые сапоги. "Предтеча" молча лежал на лестничной клетке, пока будущий отец Петр, в те годы - ветеринар Петр Петрович Кучер, пораженный, "не отрываясь, рассматривал его с головы до ног".

Внимание общественности и СМИ к личности и последней книге духовника обители архимандрита Петра (Кучера) привлек скандал вокруг Боголюбовского женского монастыря под Владимиром, разгоревшийся после побега из монастырского приюта двух воспитанниц и их жалоб на жестокое обращение.

Священник Константин Костромин. Психологический аспект нарастания межконфессиональной напряженности христианской церкви в Древней Руси

Доклад на ХХV Международной научной конференции "Народы России: историко-психологические аспекты межэтнических и межконфессиональных отношений", г.Санкт-Петербург, 12-13 мая 2009 г.

Проблема противостояния Православия и Католицизма на территории России является до сих пор очень болезненной и наиболее ярко проявляется как в событиях на Украине, так и в постоянных обвинениях Русской Православной Церковью католической стороны в прозелитизме. Поэтому главным аргументом обеих сторон в пользу адекватности своей позиции служит правда исторической древности.

Существует два противоположных тезиса, к которым сводится суть спора. Традиционно православная точка зрения предельно четко была высказана дореволюционным церковным историком А. Синайским: «будучи под влиянием греческой церкви, русская церковь уже a priori составляла себе представление о латинстве. По рассказам и источникам греческим она знала, что учение латинян развращено, и что сами латиняне народ негодный. …Русская церковь не только приняла это представление о латинстве в первое время, но и удержала такой взгляд надолго».[1] Дореволюционным историкам было свойственно теоретизирование на заданную тему, порой при полном отсутствии подтверждающих исторических фактов. Считалось, что христианство пришло на Русь напрямую из Византии, и что Запад изначально пытается обратить русских в свою веру (обязательно с отрицательной оценкой этой веры еще со времен Кирилла и Мефодия), причем обязательно насильственным способом.[2]

Вторая точка зрения сводится к тому, что на Руси киевского периода имела место конфессиональная толерантность, дававшая равные возможности для Восточной и Западной Церквей.[3] Эта точка зрения предполагает, что процесс разделения церквей есть процесс долгий и сложный, не совершающийся внезапно, но требующий подготовки и происходящий постепенно.

Немалую роль в возникновении и углублении конфликта играет роль психологический фактор. Вхождение христианства в жизнь Киевской Руси также было постепенным. И если обычно историки фиксируют события, роднящие русскую церковь с Византийской империей на самом раннем этапе (предполагаемое крещение Аскольда в Константинополе, крещение там же княгини Ольги, упоминание христианской церкви в договорах князя Игоря с греками, помещенных в Повести временных лет, наемная служба варягов из Руси в Византии и др.), то аналогично можно указать на ряд фактов, гипотетически связывающих древнюю русскую церковь с Западом (крещение Рюрика в Европе, миссия Адальберта при княгине Ольге, возможные переговоры Ярополка Святославича о принятии христианства с Запада).[4] Такие аргументы, как посещение территории будущей Руси апостолом Андреем Первозванным, просвещение славян равноапостольными Кириллом и Мефодием, привоз из Херсонеса князем Владимиром мощей святителя Климента Римского, имеющие исключительно психологическое значение, могут быть истолкованы как в пользу Запада, так и в пользу Востока: апостол Андрей по версии Повести временных лет шел в Рим, братья Кирилл и Мефодий также шли в Рим, где последний, согласно распространенному в Киевской Руси житию, был рукоположен в епископы для Моравии, мощи Климента были также получены из Рима по крещении князя Владимира.[5]

Более того, Русь не знала конкретной даты, символизирующей раскол. Не удивительно, что сам факт разделения в 1054 году не был как-то особенно замечен на Руси. После 1054 года, конечно, на Руси стали появляться полемические произведения, однако принадлежат они перу греков, настроенных против католиков еще на родине. Но главное, в сознании русских людей не зафиксировалась какая-либо дата разделения церквей. В Повести Временных Лет константинопольский конфликт не отмечен, несмотря на кажущуюся важность события. Примером того, насколько в отечественном сознании дата разделения церквей была расплывчата, может служить краткое полемическое произведение, начинающееся словами: «И се подобает ведати, от нележе отложися Рим от цари градския власти». Там есть такая характерная фраза: «При сем Христофоре папе (имеется ввиду папа Христофор (903-904 гг.)) Сергие патриярхе Цариграда (имеется ввиду патриарх Константинопольский Сергий II (999-1019), вычеркнувший папу из диптихов своей церкви) с прочими патриярхи, проклятию предаша римских пап, в лето 6552 (1044 г.)».[6] Здесь мы видим три совершенно разные даты, крайние отстоят друг от друга на 140 лет. Так противоречиво и неконкретно представлялось русским людям разделение церквей. «…Влияние византийских полемических сочинений против латинян заметным и решительным образом стало обнаруживаться у нас, в народных массах [курсив мой – К. К.], только уже… после Флорентийской унии и падения Константинополя…».[7]

Вскоре после своего крещения князь Владимир развернул свою политику в сторону сотрудничества с Западной Европой. Если верить сообщениям Никоновской летописи, происходит учащение русско-римских контактов, результатом которых была миссия Бруно Квертфуртского.[8] Тесные связи со странами Западной Европы продемонстрировал конфликт Святополка и страстотерпцев Бориса и Глеба.[9] Последним ярким прозападником с позиции церковной ориентации на княжеском киевском столе был Изяслав Ярославич.[10]

Важнейшим психологическим феноменом было отмеченное уже в середине ХIХ века несоответствие между количеством известных полемических произведений против латинян, имевших хождение в Древней Руси, и отношением к Западной Церкви княжеской и церковной власти. Ко времени правления Владимира Всеволодович Мономаха на Руси было написано как минимум четыре таких произведения: послания митрополитов Леонтия, Иоанна, Никифора, а также Стязание с латиною митрополита Георгия. К ним обыкновенно причисляли и послание к князю Изяславу преподобного Феодосия Печерского. И, несмотря на такое мощное идеологическое воздействие русская церковь в лице, например, митрополита Ефрема или игумена Даниила продолжала сохранять добрые отношения с Западом.[11] Только послание митрополита Никифора князю Владимиру Мономаху оказало сильное антизападное воздействие на князя и его политику.

Думается, что разгадку этого нужно искать, во-первых, в политических выгодах русских князей, а во-вторых, в психологическом настрое. Русским не было повода относиться плохо к западным соседям, когда Польша часто приходит на помощь русским князьям, крестоносцы в Палестине предоставляют русским паломникам различные льготы, а в Риме хорошо принимают посланника русского митрополита Ефрема, а может быть и его самого. Однако поворот был неизбежен. Необходимы были только два способа воздействия на общественное сознание, чтобы воспитать в нем чувство недоверия к Западу. С одной стороны, это авторитетный голос, который призвал бы русских людей к отрицательному отношению к Западной Церкви. Уже после смерти митрополита Никифора такой авторитет «нашелся»: авторитет преподобного Феодосия Печерского. Полемическое произведение было приписано ему после смерти его тезки – Киево-Печерского игумена Феодосия Грека (+1156).[12] Непосредственно вслед за появлением этого произведения и приписания его авторства преподобному фиксируются первые примеры негативного отношения русских к западной церкви.

Вторым необходимым фактором растущего противостояния было чувство внешней опасности, агрессии по отношению к Православной Руси. Таковая появляется почти одновременно с посланием Феодосия. Германские феодалы и купцы после 1158 года начали продвижение через земли полабских славян к устью Двины на земли пруссов, а далее в Прибалтику. Буллой папы Александра III официально была провозглашена христианизация язычников, что и объясняет наименование «Drang nach Osten» «крестовым походом». Хотя настоящие планы были намного прозаичнее.[13] Почти одновременно, с конца 40-х годов ХII века, в Польше начали работу французские августинцы-каноники, действовавшие обособленно от немцев.[14] Разумеется, это продвижение на восток не могло быть остановлено границами русских раздробленных княжеств, и во второй четверти ХIII века мы уже имеем твердые сведения о деятельности в Киеве доминиканской миссии.[15] Немного ранее – в третьей четверти ХII века в Киеве появилась ротонда, впоследствии или еще при постройке ставшая католическим храмом. Ее постройка историками увязывается с упомянутой доминиканской миссией. В Галицкой земле в этот же период храмы западной архитектуры не были редкостью.[16] Не только папа Александр III благословил от имени Западной церкви поход на восток. Между 1143 и 1153 годами состоялась переписка между Бернардом, аббатом из Клерво, и краковским епископом Матвеем. В сохранившемся до наших дней ответе Матвея говорится о его намерении «искоренить нечестивые обычаи и обряды русских».[17]

Подводя итоги, можно сжато охарактеризовать этапы этих взаимоотношений. До начала ХII века церковные отношения на Руси не были отягчены межконфессиональной розней. Это замечательно охарактеризовал академик А. М. Панченко: «Это и есть “двоеверие”. В современной историко-филологической терминологии оно означает синтез язычества и христианства. Между тем Феодосий Печерский (а значит, и вообще интеллигенция Киевской Руси) понимал под “двоеверием” нечто совсем иное, а именно конфессиональную терпимость… Терпимость способствовала “усложнению структуры древнеславянской духовной культуры”, позволяла синтезировать элементы ахристианские и христианские, восточные и западные, греческие, славянские и латинские».[18]

Конец дружбы с Западом и начало церковного размежевания для Руси начался во второй четверти ХII века. Это время разгара крестоносного движения в Европе, выплеснувшего в мир непомерно растущие волны агрессии и завистливой жадности. Это время, когда холодные расчеты политиков (как церковных, так и светских) направили вооруженных бездельников во все направления, где располагались не подчинившиеся папству и империи страны. Папы начали писать послания и о благословении «Движения на Восток», обвиняя Восточную церковь в схизме и разрешая западным людям убивать бывших братьев по вере. Одновременно на Руси князь Владимир Мономах, как будто почувствовавший ветер перемен во внутреннем климате Европы, порвал большинство связей, притягивавших Русь и Запад, обрекая Русь на вечный конфликт со своими соседями по ту сторону Нарвы, Западной Двины и Дуная. Русь, вступившая в полосу феодальной раздробленности, но имевшая уже глубокие основы своей самобытной культуры, не испытывала острой нужды в дружбе с европейскими государствами. Гибель же Византийской империи под ударом крестоносных войск в 1204 году, хорошо известная на Руси, и начавшаяся агрессия немецких крестоносцев в Пруссии и Прибалтике с прицелом на северовосточные русские земли произвели на русских людей в такое сильное впечатление, что речь о восстановлении добрых отношений уже идти не могла.

[1] Синайский А., свящ. Отношения Древне-Русской церкви и общества к латинскому Западу (католичеству) (Х-ХV в.) Церковно-исторический очерк. – СПб., 1899. – С. 11.

[2] Например, Знаменский П. В. История русской церкви. – М.: Крутицкое патриаршее подворье, 1996. – (Серия: Материалы по истории церкви. Кн. 10). – С. 30.

[3] Таубе М. А. Рим и Русь в до-монгольский период // Католический временник. №2. Paris, 1928.

[4] Мусин А. Е. Христианские древности Средневековой Руси IX-XII вв. как исторический источник // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2001. №3. – С. 16. Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источники IХ-ХI веков. – М.: Наука, 1993. – (Серия: Древнейшие источники по истории народов Восточной Европы). – С. 110-120. Пархоменко В. Христианство в Киевской Руси при Ярополке, брате Владимира Святого. – Харьков, 1913. – С. 6-7.

[5] Брюсова В. Г. Русско-Византийские отношения середины XI века // Вопросы истории. 1972. №3. – С. 57.

[6] Рукопись РНБ, Собр. ОЛДП №F.48, Сборник ХVII в. Л. …?

[7] Павлов А. Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против латинян. – СПб., 1878. – (Извлечено из ХIХ отчета о присуждении наград графа Уварова). – С. 3.

[8] ПСРЛ. Т. 9. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. – С. 64, 65, 68. Attwater D., John C. R. The Penguin Dictionary of Saints. 3d ed. L., 1995. Р. 67-68.

[9] Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (ХI-ХVI в.). – М., 1986. – С. 30. Мурьянов М. Ф. Гимнография Киевской Руси. – М.: Наука, 2004. – (Серия: Памятники религиозно-философской мысли Древней Руси). – С. 53-54.

[10] Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия, IХ – первая половина ХII вв. / Сост., пер., коммент. М. Б. Свердлова. – М.-Л.: АН СССР, 1989. – С. 164-165. Айналов Д. В. К истории древнерусской литературы. Эпизод из сношений Киева с Западной Европой // Труды отдела древнерусской литературы института литературы. Т. 3. – С. 7-8, 10.

[11] См. Хрусталев Д. Г. Разыскания о Ефреме Переяславском. – СПб.: Евразия, 2002. – (Серия: clio russica). Шляпкин И. Русское поучение ХI века о перенесении мощей Николая Чудотворца и его отношение к западным источникам. – СПб., 1881. – (Памятники древней письменности). Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IХ-ХII веков. – М.: Языки русской культуры, 2001. – (Серия: Studia historica). – С. 638.

[12] Висковатый К. К вопросу об авторе и времени написания «Слова к Изяславу о латинех» // Slavia. Časopis pro slovanskou filologii. Ročnik 16. Sešit 4. Praga, 1939. C. 535-567. Лященко А. Заметка о сочинениях Феодосия, писателя ХII века // Отчет о состоянии училища при реформатских церквах за 1899-1900. – СПб., 1900. – С. 15-48.

[13] Тихомиров М. Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами в XII-XV в. – М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1941.– С. 8-9.

[14] Bosl K. Regularkanoniker (Augustinerchorherren) und Seelsorge in Kirche und Gesellschaft des europaeischen 12. Jahrhunderts. Muenchen, 1979. Bayerische Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische Klasse. Neue Folge, Heft 86. S. 83.

[15] Малышевский И. И. Доминиканец Яцек (Иакинф, Hyacinthus) Одровонж, мнимый апостол земли русской // Труды Киевской Духовной Академии. 1867. – Т. 2. – С. 421-481, Т. 3. – С. 215-292.

[16] Раппопорт П. А. Зодчество Древней Руси. – Л.: Наука, 1986. – С. 93-94, 119-120.

[17] Щавелева Н. И. Послание епископа краковского Матвея Бернарду Клервоскому об «обращении русских» // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1975. – М.: Наука, 1976. – С. 113-121.

[18] Панченко А. М. Красота православия и крещение Руси // Панченко А. М. О русской истории и культуре. – СПб.: Азбука, 2000. – С. 333.