Сначала Клоун пришел с этой историей в один из красивых глянцевых журналов, хотел сделать подарок своей красивой и умной жене, она фотомодель, ей это надо. Там его послушали и сказали: «Круто! Сейчас же едем снимать твою жену. Только скажи еще, а кто такая Анна Политковская?». Клоун решил, что все-таки с ними нельзя иметь дело, и оставил сообщение на автоответчике «Новой газеты».

Кличку Клоун приклеил ему майор ФСБ, заставляя подписать бумагу, что он согласен быть их агентом. Милиционеры, хотя были совсем тупые, очень смеялись. У него до сих пор остались выступающие на запястьях красные припухлости — от наручников, это подтвердила экспертиза. По правде его зовут Эдуард. Он любит пошутить и порой кажется странноватым, но излучает миролюбие. Майору ФСБ не откажешь в художественной меткости: действительно, клоун. Его бьют по голове надувной дубинкой, а он глупо улыбается. Только у них вместо бутафорской палки была ножка от стула. На исходе второго часа тот, которого звали Серега, прижав ему голову локтем, бил и приговаривал: «Завтра все пройдет, а через год крыша поедет, я тебя в такое место сейчас ударю»…

В кино по законам монтажа это может быть несколько моментальных эпизодов. Сначала героя убивают, потом должно происходить что-то другое, потом опять бьют, потом он бежит, бьют, кто-то врывается и спасает. А когда просто бьют три часа подряд — это не сюжет, это паранойя. Работая в «Новой газете», такие истории приходится выслушивать часто…

Если бы Клоун пришел с этим к Анне Политковской, она бы сразу ринулась в бой, невзирая на его бесперспективность. У Ани это было на уровне инстинкта — заслонить собой. Таких больше нет. Это, может быть, по времени самое последнее, что она, даже не подозревая об этом, успела сделать: самим фактом своей смерти защитить Клоуна и добиться справедливости. Потому что теперь, спустя пять лет, из-за Аниной гибели этим скотам уже никуда не деться.

В 11 утра 31 июля 2002 года «милый, обаятельный, спокойный человек», как Поникаров сам себя характеризует, оказался в офисе турфирмы «Джуманджи-тревел» вообще случайно. Да и какой там офис — комнатка в подвале. А вот бизнес казался ему интересным, и Клоун присматривался, не стоит ли его купить. Хозяин, «с красной рожей, но очень креативный», по-настоящему разбирался в Африке. Иногда к нему приходили выпить водки настоящие ГРУшники. Рассказывали про Африку, войну, бизнес, туризм. Это было круто, и Клоун подумывал, не вложиться ли ему в этот проект.

Вообще он до такой степени излучает миролюбие, словно плюшевая игрушка, что вообразить его в погонах невозможно. Тем не менее по первой специальности он был именно военным переводчиком с финским языком. Таких было мало, кому они вообще-то нужны, в Финляндии как таковых военных — раз-два и обчелся. Но один раз Клоун переводил на встрече финского министра обороны с нашим министром обороны Павлом Грачевым, а потом сказал им, что было бы здорово научить наших офицеров быть наблюдателями ООН. Финский министр ухватился за эту идею, и Грачеву тоже отступать было некуда. Несколько офицеров, и Клоуна в том числе, в Финляндии учили, как быть наблюдателями ООН в горячих точках, в частности, как себя вести, если ты попал в плен. В июле 2002 года это ему очень пригодилось, считает Клоун, хотя к тому времени он уже перестал быть военным и занимался разными «проектами».

Поникаров начинал свой бизнес в совместной с финнами строительной фирме. Все шло отлично, но в августе 1998 года шарахнул дефолт, все деньги в пяти банках сгорели. Потом Поникаров занялся закупкой в Финляндии майонеза, но в сентябре 1999 года, когда в Москве взорвали два дома, ГАИ задержала фуры, в которых из Финляндии ехал майонез, и он протух. Как раз в это время у Эдуарда и его жены, фотомодели Оли, родился первый ребенок, а там и второй. Пока жена ездила на гастроли, Клоун пас детей в Красногорске и строил планы.

Итак, часов в 11 утра он сидел в офисе «Джу-манджи-тревел», ждал хозяина, тот, видимо, где-то пил, когда туда вломились люди в штатском. До нынешнего июля Клоун считал, что их было десять, но следствие выяснило, что только шесть.

Дело в том, что, пока одни переворачивали все вверх дном в подвальной комнатке, другие надели на него наручники и били. На курсах наблюдателей ООН Клоуна учили, что, если тебя захватили в плен, надо попытаться разговориться с террористами и найти какой-то контакт. Но сейчас это было сложно, потому что нельзя было понять, чего они хотят, они его даже ни о чем не спрашивали, и глаза у них были пустые, как у рыб. Наконец он понял из разговоров, что ищут паспорт азербайджанца, тот был вроде клиентом краснорожего хозяина, но где этот паспорт, он представления не имел, и эти ребята тоже, кажется, уже поняли, что он абсолютно ни при чем.

Поскольку Клоун не дрался, он усыпил их бдительность, и они его отпустили в наручниках в туалет. Действуя так, как его учили на курсах наблюдателей ООН, он рванул по лестнице и выломился в переулок; чтобы привлечь внимание, побежал в наручниках к милиционеру, охранявшему поблизости посольство. Те его догнали и показали милиционеру в будке удостоверение УБОПа. Тут Клоун понял, что это не бандиты. Они его утащили обратно в подвал и стали бить уже со злобой. Особенно изощрялся один, которого остальные звали Серегой. Он бил с такой особой веселой садистской злостью, что Клоун совсем погрустнел. Но, видимо, у них возникли какие-то проблемы, которые они сами были не в состоянии решить, и через какое-то время в «Джуманджи-тревел» появились еще двое, которые представились как офицеры ФСБ. Запомним это. К садисту Сереге и его коллегам — милиционерам из Управления по борьбе с организованной преступностью — прибавились два чекиста.

Эти были умнее, они и нашли какое-то решение, хотя его смысл до сих пор непонятен. Сгоняли за водкой, половину заставили выпить, а остатками умыться. Потом велели подписать бумагу о сотрудничестве с ФСБ под агентурной кличкой Клоун. «Хорошо держишься, — сказали. — Смешно шутишь, когда бьют». Ха-ха-ха. «Все,— говорит,— я теперь ваш, снимите наручники, не бейте». Но отпускать его никто не собирался…

Наверное, они все-таки думали, что он очень богат и что у него дома должны быть деньги. Он дал номер телефона, они позвонили, чтобы убедиться, что дома никого нет. В Красногорск, зажав на заднем сиденье «Мерседеса» с затемненными стеклами, его повезли Серега и тот из ФСБ, которого они между собой называли Пашей. Водитель во всем этом не участвовал, впечатление было такое, что ему это не очень нравится, хотя и не впервой. Клоун соображал, как бы толкнуть водителя в спину, чтобы устроить аварию напротив поста ГАИ на выезде из Москвы, но они застегнули ему наручники сзади. Было уже около двух, когда машина остановилась у подъезда их 14-этажного дома. Паша остался держать его в машине, а Серега пошел по дворам посмотреть, нет ли поблизости жены Клоуна, она должна была гулять тут где-то с детьми. Из машины с затемненными стеклами Клоун видел, как жена с сестрой и двумя малышами вошла в подъезд. Следуя инструкциям ООН, он ждал момента, когда ему повезет привлечь внимание и позвать на помощь, торопиться было нельзя, нужно было, чтобы наверняка.

Они опять перевели наручники вперед и набросили ему на руки рубашку, вошли все вместе в подъезд, поднялись и отперли его ключами квартиру. Тут Клоун стал наконец кричать, пытаясь прорваться к балкону, жена, сестра жены и дети тоже стали кричать. Его продолжали избивать при жене и детях.

Он понял, что их не останавливает ничего. Но он же был в своей квартире! Он потребовал из последних сил ордера на право ворваться в его жилище. В ответ страшным ударом в голову рассекли бровь, кровища всюду, дети кричат, выволакивают обратно, на улицу, в машину. Оля вылетает вслед. Водитель горячил мотор, фотомодель Оля повисла на дверце. «Гони!» — крикнул Паша, водитель газанул, Оля отлетела в сторону, но успела запомнить номер уносившей мужа машины. Уже и соседи таращились из окон.

Теперь Клоун лежал под задним сиденьем, а Серега душил сверху, вся машина была в крови, а он специально ковырял пальцем в кровавой ране над бровью, стараясь, чтобы Клоун потерял сознание от боли.

…Они стали метаться по дорогам, сами не понимая, что теперь делать. Обсуждали, как бы от него избавиться, но нигде по дороге не было даже леса, где это можно было бы сделать. Машина понеслась в Тушино, потом зачем-то поехали назад в Красногорск. Серега рассуждал вслух, что у него там есть свои бандиты, которые помогут решить проблему. Наконец, когда они в третий раз проезжали пост ГАИ, машину остановил заподозривший неладное инспектор.

К инспектору сначала вышел водитель, но, поскольку он не возвращался, вылез и Паша, доставая на ходу удостоверение ФСБ. Потом его вытащили из машины и бросили, в крови, за стеклянным стаканом поста ГАИ. Июльский день клонился к вечеру, в сторону окружной шел сплошной поток машин, но никто из-за стекол не обращал на них внимания. Клоун вскочил с земли, чего не ожидали захватившие его в плен, и побежал наперерез потоку, но сил оставалось уже мало, Серега его догнал. Паша что-то мирно объяснял инспектору, водитель хмуро глядел в сторону. Клоун думал, что теперь это уже конец. Вдруг еще какая-то машина подлетела к посту: это приехал прокурор из Красногорска.

Клоун так и не может уверенно ответить себе на вопрос, в чем, собственно, была причина его приключений. С уверенностью можно сказать только, что его спасла жена, запомнившая номер машины («Я был счастлив, что она такая смелая и умная, что она такая смелая и красивая»), и, конечно, инспектор ГАИ, который сообразил, не спугнув Пашу с Серегой, вызвать с поста прокурора. Когда в августе нынешнего года следователи с Поникаровым приехали на этот пост, там дежурил тот же самый инспектор, спасший его пять лет назад. Он хорошо запомнил всю историю: ничего такого у него на памяти больше никогда не происходило.

В этой части его показаний у нас нет уверенности, потому что и после появления прокурора, вызова «скорой» и направления Клоуна в больницу, где были зарегистрированы все телесные повреждения, Пашу с Серегой никто и не подумал задерживать, да и не одни они такие в «правоохранительных органах».

Теперь главное. Клоун не собирался быть жертвой. Он ни в чем не чувствовал себя виноватым. Он не хотел прощать издевательств над собой. В 2002 году Эдуард Поникаров обошел всех: от Уполномоченного по правам человека его за ручку отвели даже в Генеральную прокуратуру, по их просьбе он писал заявления в ФСБ и Службу собственной безопасности МВД РФ. Но никому ничего не доказал: к концу года уголовное дело было прекращено со ссылкой на то, что там проводились какие-то «розыскные мероприятия», а он, так уж получилось, просто попал под раздачу.

Клоун говорит (с точки зрения наблюдателя ООН): «Я бы не возражал даже против такого обращения со мной, если бы я был террорист. Но я не террорист. На то и менты, чтобы разводить людей: если ты дурак, то разведешься, а если умный, они отстанут. Но тут все было уже ясно, а они все равно били! Просто отморозки, а это опасно. Я им говорил, что так они рано или поздно все равно попадут».
Они попали довольно поздно, спустя пять лет. Что еще они за это время успели натворить, сейчас выясняется…

В 2002 году Клоун и его жена-фотомодель стали жить дальше, дела пошли удачно, переехали в Москву, а квартиру в Красногорске сдали каким-то знакомым.

В июле 2007 года Эдуарду позвонила бабушка из той квартиры и сказала, что его ищет «генеральный прокурор», оставил телефончик. Клоун перезвонил: его действительно приглашали в Генпрокуратуру.

На этот раз люди, которые его допрашивали, ему понравились — очень даже интеллигентные и «позитивные». Но две недели он не мог понять, с чего бы вдруг с такой силой закрутилось это дело пятилетней давности: «Я думал, оно просто выпало из шкафа».

Фамилии «Сереги» и «Паши» он теперь уже знал по ходу проводившихся с ним следственных мероприятий: Хаджикурбанов из МВД и Рягузов из ФСБ. Где-то в конце августа они сидели дома, смотрели телевизор, а там вдруг говорят про Хаджикурбанова и Рягузова, что они задержаны по делу Политковской, а потом вроде «за превышение служебных полномочий» и вообще неизвестно за что. Но Клоун сразу понял, за что. Он же говорил им: все равно попадетесь.

Вот, собственно, и все. Клоун не любит осуждать, но говорит, что «хотел бы сделать политический вывод».

Смысл его прост.

Он же все инстанции прошел. И никто не среагировал! Система… Если бы этих двух в 2002 году посадили, Анна Политковская могла бы быть жива.

Леонид Никитинский
обозреватель «Новой»