Симон Волхв не просто некий человек, а очень даже известная личность
1.1. СИМОН МАГ
Предварительные замечания
Деяния Апостолов (8: 9–25) представляют Симона Мага как шарлатана, который пытался купить Святой Дух за деньги.[1] Апокрифические Деяния Петра и Псевдо-Климентины (II 22) добавляют ряд колоритных, но совершенно недостоверных деталей.[2] Отношение христианских «охотников за ересями» к Симону Магу является замечательным образцом их классификаторской страсти. Этот и без того легендарный персонаж с легкой руки Иринея превратился в «отца всех ересей» (Adv. Haer. I 23, 2). Наиболее ранее конкретное свидетельство о жизни Симона, которому, за неимением лучшего, приходится доверять, исходит от Юстина. Христианский апологет говорит, что Симон происходил из селения Гитта в Самарии и жил во времена Клавдия (41–54 гг.).[3] Юстин говорит далее, что последователи почитали Симона как бога и даже воздвигли ему статую с надписью Simoni Deo Sancto (Apol. I 26, 3).[4] Вероятно утверждение Юстина о том, что Симон прибыл в Рим, также базируется на предположении, что ему там воздвигли статую. Симон назывался Первым Богом (Apol. I 26, 3) и Великим (Деян. 8: 10). Это обстоятельство примечательно: лишь Симон и его последователь Менандр назывались богами, другие гностики не обожествляли себя. Не считали их богами и последователи. Примечательно, что в Сирии и Палестине подобных Симону пророков видел Цельс (Origen., C. Cels. VII 9). Они считали себя посланниками, пришедшими в этот мир для того, чтобы спасти достойных спасения перед полным разрушением, ибо, как сообщает Цельс, по их учению «мир близится к концу». В принципе для античного религиозного сознания обожествление конкретных людей не было чем-то из ряда вон выходящим. Достаточно вспомнить религиозно-политический культ императора.[5] Однако лишь в этом случае мы сталкиваемся с ситуацией, когда основатель гностической школы одновременно считается небесным посланником и сыном Бога, посланным в качестве спасителя человечества. За Первым Богом следовала Мысль (e]nnoia), которую звали Еленой и которая, по словам Юстина, была блудницей перед тем, как последовать за Симоном (ср. также: Tertullian, Sap. Sal. 6–9).
Ириней описывает учение Симона подробнее.[6] Если у Юстина Симон не имел никакого видимого отношения к христианству, то Ириней желает видеть в его лице Антихриста и придает его появлению и «ниспровержению» символическое значение. Некая Елена, которая сопровождала его и была его Мыслью, завершила цикл последовательных перевоплощений и падения в борделе, откуда он ее выкупил. Эта Мысль Первого Бога, прародительница всего сущего, в начале времен спустилась в низший мир, для того, чтобы породить ангелов и другие силы, но впоследствии сама была захвачена ими в плен и не смогла вернуться назад. Она была заключена в телесную оболочку как в темницу и в течение многих веков вынуждена была существовать в этом мире, падая все ниже и ниже, поскольку силы ее ослабевали. Она была той Еленой, из-за которой началась Троянская война. Именно поэтому провидение отомстило поэту Стесихору и лишило его зрения за то, что в одной из своих поэм он высказался оскорбительно о Елене. Однако когда он написал Палинодию, где исправил свою ошибку, зрение вернулось к нему (Adv. Haer. I 23, 2.) Симон – воплотившееся высшее Божество – нашел ее на последней стадии падения проституткой в борделе. Последующие «свидетельства» Иринея звучат настолько в духе позднейшего гностицизма, что доверять им следует с большой осторожностью. Симон снизошел в этот мир, надев видимую оболочку, которая позволила ему появиться среди людей. Считают, что он страдал в Иудее (!), но это была только видимость, говорит Ириней. Далее оказывается, что пророки говорили от имени падших ангелов, создавших этот мир и заточивших Мысль. Люди получают спасение как дар (secundum enim ipsius gratiam salvari homines), а не в качестве награды за их добрые дела. И это потому, что любое дело является справедливым или нет в зависимости от соглашения, а не по природе. Подобный этический релятивизм обусловлен тем, что этика, установленная среди людей, также является способом их закабаления. Симон же пришел в этот мир для того, чтобы разрушить его и освободить достойных (буквально: «своих», то есть, так или иначе избранных) из-под власти творцов этого мира. Отметим, что это суждение по видимости отвергает концепцию «спасения по природе», однако отрывочность наших данных не позволяет утверждать это с уверенностью. Таким образом, вопрос о том, всех ли желающих спасает Симон, вообще говоря, открыт.
Идеология подобного рода предполагает соответствующее поведение.[7] Все, что принято в этом мире, а, значит, установлено его творцами, должно быть разрушено. Справедливость существует только на небесах, в этом же мире место высшей Мысли и мудрости в борделе.
Именно от Симона и его последователей, среди которых упоминается Доситей (Dositheus) и Менандр[8], начинается, как полагает Ириней, так называемый гносис.[9] Это может иметь отношение к действительности. Вполне вероятно, что если не сам Симон, то его последователи были активными участниками зарождающегося в конце первого – начале второго веков христианского движения и, вместе с последователями Маркиона и Карпократа, играли определенную роль в христианских сообществах. Отношение христианских авторов к своим зачастую более образованным и оригинально мыслящим противникам по преимуществу негативно.[10] Апокрифическое Послание Апостолов, которое датируется началом второго века, видит в последователях Симона анти-апостолов (как в нем самом Антихриста).[11] Но в каждой легенде может заключаться доля истины.[12]
Учение Симона, в той форме, как оно представлено Иринеем, а тем более Ипполитом, содержит в себе явные философские (платонические и пифагорейские) элементы, но при этом в основе его лежит мифология, характерная для так называемого Барбело-гносиса[13], вообще говоря, учения дохристианского, согласно которому Верховное божество также эманирует свою Мысль, которая порождает мир, но впоследствии оказывается плененной своими же порождениями. История падшей души, которая излагается в гностическом тексте из Наг Хаммади, напоминает то, что мы знаем из учения Симона:[14]
«(127) …Когда она (душа) была с ее Отцом, она была девственна и андрогинна. Но после падения в этот мир и воплощения, она попала в руки многочисленных разбойников. Злодеи пустили ее по кругу и […[15]] ее. Некоторые завладели ею [применив силу], некоторые соблазнили ее подарками. Иными словами, они растлили ее и она […] (128) девственность. Она стала проституткой …»
Далее автор трактата приводит и комментирует несколько мест из Ветхого и Нового Заветов, которые касаются проституток. В частности, он приводит слова Павла, которые, очевидно, заряжены гностически:
«Я написал в письме: “Избегайте общения с проститутками”, – имея в виду не мирских проституток, … поскольку вам предстоит покинуть этот мир” (I Кор. 5:9). Здесь он говорит о духовном. “Ибо наша битва не против тела и крови, – как сказано (Ефес. 6: 12), – но против властей этой тьмы и против духов зла”…»
Этот пассаж представляет собой замечательный образец гностического экзегесиса. Учитывая предыдущее, из этого текста легко сделать вывод, что с мирскими проститутками апостол общаться не запретил, напротив, именно они, подобно Марии Магдалине, являются заблудшими душами, ждущими спасения из этого мира, которым правят «власти тьмы». Далее, что весьма примечательно, душа сравнивается автором трактата с Еленой Троянской:
«(136) … Елена говорит (Одиссея IV 260–261): “Мое сердце отвернулось от меня, (137) Я хочу вернуться к себе домой”.»
Симон Маг вполне мог учить о чем-то подобном. Учение его напоминает скорее пифагорейство, нежели христианство, однако содержит в себе все характерно «гностические» черты, которые объединяют школу Симона с другой ранней гностической школой, основанной Карпократом. Именно, он считает этот мир падшим, и пришел для того, чтобы спасти падшую душу и принявших его избранных.
Трактат Megale Apophasis, который Ипполит без видимых причин приписывает Симону (Ref. VI 9,4–18,7), очевидно ему не принадлежит.
Симон Маг. Свидетельства
(Irenaues, Adv. Haer., I 23, 2–4)
(2) Самаритянин Симон (Si>mwn), из учения которого происходят все остальные ереси, учил о нижеследующем. Его всегда сопровождала некая Елена, которую он выкупил из одного борделя в финикийском городе Тире. Он утверждал, что она является его Первой Мыслью и матерью всего, которая в начале зачала от него идею всех ангелов и архангелов. Затем эта Мысль (Эннойа), постигнув замысел Отца, изошла из него[16], спустилась в низшие сферы и породила архангелов и те силы, которые по его словам затем сотворили мир. Однако сразу же после этого она была захвачена своими порождениями, поскольку они не желали, чтобы стало известно об их происхождении. Сам же [отец] оставался полностью для них неведомым. Итак, эта Мысль была захвачена теми силами и ангелами, которые она сама же породила, и они надругались над ней и закрыли ей дорогу к отцу. Наконец, они заперли ее в человеческом теле, так что из поколения в поколение она меняла различные женские тела, как временные жилища. Она обитала и в теле той Елены, из-за которой случилась троянская война. По этой причине Стесихор был лишен зрения за то, что обесчестил ее в своей поэме. Однако после того как он написал Палинодию, в которой восхвалял ее, зрение вернулось к нему. В своем путешествии из тела в тело она непрерывно подвергалась бесчестию и кончила проституткой в борделе. Так она оказалась «заблудшей овцой».[17]
(3) Поэтому он снизошел лично, для того чтобы, во-первых, вернуть ее себе и избавить от ее тюремщиков и, во-вторых, предложить людям спасение, тем, кто познает его. Ведь ангелы управляли миром очень плохо, поскольку каждый из них стремился только к единоличной власти. Решив привести все в порядок, он снизошел в мир, изменив свой вид, чтобы обмануть силы, власти и ангелов и явился людям в образе человека, хотя он не был человеком. Говорят даже, что он страдал в Иудее, хотя [в действительности] он не страдал.
Пророки в своих речениях произносят то, что вкладывают в них ангелы, сотворившие этот мир. По этой причине все те, кто уповает на него и Елену, могут их больше не слушать и, как подобает свободным людям, поступать по своему желанию. Спасение он людям дарует вне зависимости от личной праведности, поскольку любой поступок не является благим [или злым] по своей природе, но считается таковым только в результате тех соглашений[18], которые, как они говорят, ангелы установили для людей, чтобы еще крепче связать их. Он обещал, что этот мир будет разрушен, а принявшие его [«свои люди»] освобождены из-под власти творцов этого мира.
(4) Адепты их мистерий ведут невоздержанный образ жизни и каждый из них, в меру своих сил, практикует магию. Занимаются они экзорсизмом, поют заклинания, изготавливают приворотные зелья и любовные амулеты. Известны им и так называемые духи-спутники и духи, наводящие сон. Одним словом, они стремятся использовать все магические приемы, какие только возможно.[19] Кроме того, у них есть статуи Симона и Елены, напоминающие Зевса и Афину, и они поклоняются им. Зовутся они симонианами, по имени Симона, нечестивого основателя этой безбожной секты. И от них произошло «то, что ложно зовется гносисом»[20], как это можно вывести из их собственных утверждений.
(Hippolytus, Ref. VI 19, 5)
Они также приняли это заблуждение и вслед за Симоном Магом утверждали: «Вся земля одинакова. Не важно, где муж сеет, главное, чтобы он сеял», – считая, что сексуальное общение не должно быть ограничено и является благословенным, поскольку это совершенная любовь и Святая святых.
(Hippolytus, Ref. VI 20, 2–3)
(2) Петр опроверг его [учения] в деталях, поскольку он соблазнил многих, благодаря своей магии. Наконец … он сел под деревом и учил. (3) И когда он уже был почти опровергнут, поскольку время истекало, он сказал, что, если его похоронить заживо, то он [тоже] воскреснет на третий день. Он приказал своим ученикам вырыть для него могилу и засыпать его землей. Они так и поступили, однако он пребывает в этой могиле до сих пор, поскольку он не Христос.
(Clemens, Stromateis II 52, 1–2)
(1) Так “Авраам стоял перед Господом и, приблизившись, сказал”[21]; и Моисею говорится: “Ты же здесь встань со мною.”[22] (2) На этом основании последователи Симона воображают, что их поклонение Стоящему (tw~| eJstw~ti) свидетельствует о непоколебимости их учения.[23]
(Origenes, Contra Celsum I 57)
Колдун Симон Самаритянин также стремился привлечь людей своими чарами, и тогда ему это удалось. Но сейчас, говорят, не наберется и трех десятков его последователей. И даже это слишком много. Даже в Палестине они немногочисленны, а в других местах его имя вообще не известно…
